Новости политика Россия - iCity.life Тольятти

В настоящий момент военный потенциал США на Ближнем Востоке в значительной мере превосходит военный потенциал России: в этом регионе сейчас находится 35 тысяч американских военнослужащих, сотни американских самолетов и всего 2 тысячи российских военных и около 50 российских самолетов. Тем не менее, лидеры ближневосточных государств совершают поездки в Москву, чтобы встретиться там с Владимиром Путиным, а вовсе не в Вашингтон. Две недели назад в Москву приехал премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху (Benjamin Netanyahu) — это уже вторая его поездка в Россию с осени прошлого года — и скоро король Саудовской Аравии Салман тоже посетит Москву. Президент Египта и другие лидеры ближневосточных стран тоже ездили в Россию, чтобы встретиться с Путиным.

Почему это происходит? И почему во время моих поездок на Ближний Восток я часто слышу, что арабы и израильтяне отказались от мысли искать поддержку у президента Барака Обамы? Потому что отношения гораздо важнее силы: россияне показали свою готовность использовать силу, чтобы повлиять на баланс сил в регионе, а мы нет.

Решение Путина вмешаться в сирийский конфликт позволило серьезно укрепить позиции президента Башара Асада и в значительной мере уменьшило степень изоляции России, навязанной ей после аннексии Крыма и вмешательства в конфликт на востоке Украины. Кроме того, мировосприятие Путина полностью противоречит мировосприятию Обамы. Обама считает, что применение силы оправдано лишь в том случае, если под непосредственной угрозой оказывается безопасность США. Его мировоззрение допускает превентивные действия против террористов и применение жестких мер в борьбе с «Исламским государством». Однако Обама формулирует интересы США и ситуации, требующие применения силы для их обеспечения, в очень узких терминах. Это является отражением тех уроков, которые президент извлек из войн в Ираке и Афганистане, и объясняет, почему он не хотел предпринимать решительные меры в Сирии в тот момент, когда война спровоцировала гуманитарную катастрофу — миграционный кризис, угрожающий основам Евросоюза — и подъем «Исламского государства». Это также объясняет, почему он считает, что Путин не может выиграть в результате его военной кампании в Сирии.

Однако на Ближнем Востоке именно путинские взгляды на применение силы, в том числе на применение силы ради достижения политических целей, считаются нормой, а вовсе не исключением — и это касается как наших противников, так и наших друзей. Саудовская Аравия начала действовать в Йемене во многом из-за опасений, что США не захотят ограничивать расширение влияния Ирана в этом районе: она почувствовала необходимость прочертить свои собственные линии. После подписания соглашения по ядерной программе поведение Ирана в регионе стало более агрессивным, и теперь к Стражам исламской революции в Сирии присоединились солдаты регулярной армии Ирана, шиитские отряды активизировались, Иран провозит оружие в Бахрейн и в восточную провинцию Саудовской Аравии и даже проводит испытания баллистических ракет.

Присутствие России не помогло. Военное вмешательство России изменило баланс сил в Сирии и, в противовес мнению Обамы, поставило россиян в сильную позицию, не потребовав от них никаких серьезных вложений. Россия не только не была наказана за свое вторжение в Сирию: теперь сам президент звонит Владимиру Путин и просит его о помощи в оказании давления на Асада — признавая тем самым, что Путин пользуется значительным влиянием в регионе. Лидеры ближневосточных государств тоже это признают, понимая, что им нужно разговаривать с Россией, если они хотят защитить свои интересы. Несомненно, было бы куда лучше, если бы весь мир придерживался тех взглядов на природу власти, которых придерживается Обама. Было бы гораздо лучше, если бы Путин терпел поражение на международной арене. Но этого не происходит.

Это вовсе не значит, что мы слабые, а Россия сильная. В настоящее время экономика России слабеет, а низкие цены на нефть еще больше усугубляют ее финансовые проблемы. Возможно, это даже отчасти объясняет стремление Путина повысить авторитет России на мировой арене и его демонстрацию силы на Ближнем Востоке. Однако даже недавняя поездка Обамы в Саудовскую Аравию не изменила их убежденность в том, что Америка ослабела и больше не хочет поддерживать баланс сил в регионе. Государства Персидского залива боятся роста влияния Ирана в регионе больше, чем они боятся ИГИЛ — и они уверены, что администрация США готова согласиться с правом Ирана претендовать на господство в регионе. Сразу после появления президента США на саммите Совета по сотрудничеству стран Персидского залива Абдулрахман аль-Рашид (Abdulrahman al-Rashed), журналист, тесно связанный с саудовскими лидерами, написал: «Вашингтон не может открыть двери перед Ираном, позволив ему угрожать другим странам региона… и при этом требовать от этих стран, чтобы они молча за этим наблюдали».

Во время своих поездок на Ближний Восток я часто слышу, что арабы и израильтяне уже с нетерпением ждут прихода к власти следующей администрации США. Они понимают, что в вопросах поддержания стабильности на Россию полагаться не стоит, и они рассчитывают, что эту роль на себя возьмут США. По иронии, поскольку Обама продемонстрировал нежелание воспользоваться своей силой в этом регионе, многие из наших традиционных партнеров поняли, что им придется действовать самостоятельно. Это вовсе не плохо, если только это не заставляет их делать такие шаги, которые могу оказаться контрпродуктивными. К примеру, если бы Саудовская Аравия была больше уверена в нашей готовности противостоять иранской угрозе в регионе, разве она приняла бы решение о начале войны в Йемене — войны, в которой очень трудно победить и которая повлекла за собой гигантские издержки? Обама совершенно обоснованно считает, что региональные участники должны взять на себя более активную роль в борьбе против ИГИЛ. Однако, к сожалению, он ошибся, полагая, что они так и поступят, увидев наше нежелание видеть ту угрозу, которая над ними нависла, и усомнившись в нашей надежности.

Пока они будут сомневаться в надежности Америки, будут сохраняться ограничения, касающиеся того, как они себя проявят — будь то в борьбе против «Исламского государства», в ответе на настойчивые предложения России или в поиске компромисса между палестинцами и израильтянами. Чтобы они смогли взять на себя больше ответственности и согласились пойти на более серьезные риски, они должны будут поверить, что Америка держит свое слово и что заявления о «красных линиях» больше не будут пустыми словами, не имеющими за собой никаких подкреплений. Они должны будут поверить, что мы видим те же угрозы и что американские лидеры понимают, что только сила способна менять и поддерживать баланс в регионе, и без колебаний применят ее в случае необходимости.

Чтобы сформировать такое отношение к США, необходимо предпринять следующие шаги:

• Нужно ужесточить нашу декларируемую политику в отношении Ирана, прописав последствия нарушений условий Совместного комплексного плана действий и включив в него четкие, однозначные формулировки, касающиеся применения силы — а не введения санкций — в случае если иранцы нарушат свое обещание не создавать и не приобретать ядерное оружие.
• Необходимо начать разработку планов действий на случай непредвиденных обстоятельств вместе со странами, входящими в состав Совета сотрудничества государств Персидского залива, и Израилем, чтобы составить четкий план противодействия Ирану, который сейчас все активнее использует шиитских боевиков для дестабилизации режимов в регионе. (Готовность провести трехсторонние дискуссии с арабскими и израильскими военными планировщиками станет сигналом того, что мы признаем существование этой угрозы, новых стратегических реалий и потенциально новых способов  противодействия угрозам со стороны радикальных шиитов и суннитов.)
• Необходимо быть готовыми к тому, чтобы предоставить оружие суннитским племенам в Ираке, если Иран и господствующие группировки и дальше будут мешать премьер-министру Хайдеру аль-Абади (Haider al-Abadi) сделать это.
• В Сирии необходимо ясно дать понять, что, если Россия продолжит поддерживать Асада и не заставит его выполнить условия, о которых стороны договорились в Вене (прекращение огня, открытие гуманитарных коридоров, начало переговоров и политический переход), у нас не будет иного выхода, кроме как создать безопасные убежища и бесполетные зоны в сотрудничестве с нашими партнерами.

Путин и лидеры стран Ближнего Востока понимают логику принуждения. Пришло время нам снова ее применить.